Когда в 1984 году на киноэкраны вышел фильм «Жестокий романс» многие потеряли покой от больших, грустных глаз главной героини. Но для выпускницы Ленинградского театрального института Ларисы Гузеевой в то время звучали лишь первые аккорды романса под названием «Жизнь». Какую же невероятно разнообразную тональность выбрала для себя судьба актрисы.

    Кавалер в грязной «олимпийке»

    Лариса Гузеева родилась в Оренбургской области, на родине пуховых платков, кедровых орехов и строгих нравов. Она не любит вспоминать детство, считает это время самым несчастным, беспомощным, полным унижений и разочарований.

    - Многое запрещалось, многое скрывалось. До десятого класса мой отчим выставлял меня из комнаты, когда по телевизору показывали фильмы с поцелуями. Я была учительской дочкой и просто не имела права плохо себя вести. Поэтому школу я ненавидела и, как могла, сопротивлялась догмам. Я стала носить очень короткие юбки, краситься, курить, ругаться матом, за что мою маму в учительской «линчевали у позорного столба». В это время я была патологически худая, просто тощая, и чтобы выглядеть хоть немного аппетитнее – на Урале ценились пышные, белотелые девицы с округлыми формами, я натягивала по трое колгот. Конечно, это не помогало – мальчишки на меня внимания не обращали, правда, взрослые дядьки часто говорили моей маме: «Красивая девка растет!» Тогда же, как назло, со мной случилась первая любовь. Его звали Юра Крылов, он пришел к нам в школу первого сентября, в девятый класс. Я тогда училась в восьмом. Синие глаза, длинные черные ресницы и модная тогда синяя олимпийка – я как его увидела, даже заплакала. Я стала вести дневник и, рыдая над страницами, писала: «Как я тебя люблю! Какой ты красивый», - и подкидывала ему письма с признаниями под порог. Он, конечно же, на меня не обращал внимания, а однажды поймал и поколотил; сказал: «Ты, дура, шклявая, если ты не перестанешь мне писать, я дам тебе по башке, ты что не знаешь, что я Гальку Ковалеву люблю?!». Это была трагедия… Мама мне говорила, что этот Юра полный дебил, даун, что он не знает программу даже на два, а я требовала, чтобы она ставила ему хорошие отметки и грозила, что уйду из дома. Я вообще чувствовала себя несчастной, мама родила мне маленького брата, которого я люто ненавидела и считала его виновником всех моих бед. Однажды, я собрала всю его одежду, отнесла ее цыганам и сама ушла в табор – меня вовремя вернули.

    Моя несчастная любовь закончилась, как дешевое кино. Прошло лет десять, на экраны вышел «Жестокий романс», появились журналы с моим лицом на обложке… И вот однажды я прилетела в Оренбург, еду в местном автобусе и вижу: стоит доходяжный дяденька все в той же, но уже сильно замусоленной олимпийке, в прожженных утюгом штанах на тощей заднице, с длинными, грязными волосами и черными ногтями. Я уже знала, что этот Юра успел отсидеть за драку – порезал кого-то. И вот теперь он оборачивается, улыбается мне своими тремя зубами и со словами: «Привет, Гузя», - жмет мне руку, своей грязной лапищей. Мы вышли из автобуса, купили бутылку портвейна, сели на обочине дороги, выпили… И он мне сказал: «Какой я был дурак, что не женился на тебе… сейчас бы жил в Ленинграде». В тот момент я подумала, как же все-таки правильно устроена жизнь! С тех пор я знаю, что никакая любовь, никакая трагедия не может быть вечной, время все меняет…

    Мания величия до неприличия

    Окончив школу, Лариса в неполные семнадцать лет выпорхнула из-под родительского крыла и уехала поступать в театральный институт. К тому времени из гадкого утенка она успела превратиться в роскошную изящную девушку.

    - Моим родителям было все равно, кем я стану, главное, чтобы получила высшее образование. Их больше волновала судьба сына – он должен иметь хорошую профессию, а мне достаточно удачно выйти замуж и рожать детей. Я же с детства мечтала стать актрисой, я постоянно из себя кого-то изображала, то иностранку, то глухонемую, из меня просто перли разные образы, поэтому в Ленинградский театральный институт я поступила легко.

    Когда Лариса Гузеева пришла подавать документы в ЛГИТМИК, она к своему разочарованию увидела толпу стройных, длинноволосых красавиц. Не долго думая, она поступила весьма оригинально – остриглась наголо. Лариса и позже слыла девушкой неординарной, она сблизилась с авангардистской молодежью, увлеклась течением хиппи и частенько вместо лекций просиживала в модном диссидентском Питерском кафе «Сайгона» на углу Невского и Литейного. В одном из телевизионных интервью прозвучало, что Лариса оказалась в «продвинутой тусовке» благодаря роману с Питерским музыкантом Сергеем Курехиным…

    - Теперь, когда Сергея больше нет, я считаю подлым и безнравственным вспоминать о том периоде, тем более, что его вдова потеряла еще и дочь, я просто не имею права тревожить память, ведь есть же Бог… Я всегда стремилась как-то выпендриться, и не удивительно, что меня привлекли такие необычные люди – в этом кафе рождалась команда Бориса Гребенщикова, группа «Кино»… Кстати, Витя Цой за мной ухлестывал, но этот странный, нерусский парень меня не интересовал. Я вообще была жутко высокомерной, считала, что меня достоин лишь Питер О’Тул, Лоуренс Оливье, или на худой конец Володя Высоцкий – ведь я была очень хорошенькой. Я умудрялась модно одеваться, во многом благодаря маминому портновскому таланту, отчасти тому, что уже на первом курсе я зарабатывала деньги в качестве модели. И даже в сорокаградусный мороз я ходила с непокрытой головой, в красной нейлоновой куртке и не утепленных сапогах «казаках», поэтому разговаривать я могло только сквозь зубы – челюсти просто не разжимались от холода, но все считали, что я «вся такая манерная»…

    Конечно же, такая яркая личность не могла быть принята в компанию студентов – подчеркнуто неряшливо одетых мальчиков и девочек с непромытыми волосами, предпочитающих красивому время провождению зубрежку зарубежной литературы. Да и сама Лариса относилась к своим однокурсникам с долей пренебрежения.

    - Я считала ниже своего достоинства любить этих придурочных, тощих и незрелых мальчиков с прыщиками, которые поступают в театральные институты, чтобы всю жизнь изображать тараканов или собак на сценах провинциальных театров. Я нравилась взрослым дяденькам, а юнцов презирала. Я никогда не ходила на субботники, считала, что будущая артистка не должна мыть пол и вообще вела себя высокомерно. За это меня не любили, и, когда на последнем курсе наш класс направили в Болгарию по обмену студентами, против меня проголосовали все. На что я, сглотнув слезы, произнесла: «Ха! Нужна мне ваша Болгария триста лет – я в Канны поеду!». В то время я дружила с очень продвинутым художником, он был голубым, но это не имело значения, потому, что он был для меня, как сестра. Ленечка и придумал, как отомстить моим однокурсникам: «Через месяц болгары приедут по обмену к вам, представляешь, как они друг другу уже надоедят, а ты будешь на новеньких!», - и Ленечка срежиссировал следующий «спектакль»…

    На банкет, который устроили по случаю приезда болгарского курса, я опоздала на час. Наши жужелицы институтские нарезали бутербродиков, купили винца…. Мой Ленечка сделал мне потрясающий макияж, у меня были длинные волосы, которые я носила на прямой пробор, а на лбу рисовала индийскую родинку, я была одета, как сейчас Готье одевает Мадонну, и это очень здорово подчеркивало мою стройную фигурку. Когда я вошла, на меня сразу обратили внимание, я подошла к столу, где сидел мой мастер курса и болгарский профессор, поздоровалась, залпом выпила бокал «Рислинга», закурила «Беломор» и с презрением сказала: «Меня зовут Гузеева, я с их курса». Когда все болгарские мальчики, очень красивые и галантные, стали наперебой приглашать меня танцевать, я была отомщена. Но… ровно через час мой Ленечка заглянул в зал, и, погрозив мне кулаком, прошептал: «Смываемся». Как мне хотелось остаться, но я, словно Золушка сбежала, оставив своих кавалеров в замешательстве…

    После этой красивой выходки мастер курса произнес: «Она далеко пойдет!». Он-то знал, что Лариса в то время уже заканчивала съемки у известного режиссера Эльдара Рязанова в экранизации «Бесприданницы». За это тоже ненавидели Гузееву однокурсники, завидовали и ненавидели. Потому, что из всего курса сумела стать известной только она, да еще Александр Лыков, сыгравший Казанову в сериале про ментов.

    - Он себя секс-символом считает… Скажу честно, я бы ему не дала, даже если очень сильно напилась бы…

    Страсти-мордасти не по мне

    Дебют у великого мастера в артистической среде принято воспринимать, как путевку в звездное будущее, однако Гузеева не считает это счастливым случаем.

    - Удача – это если бы я работала официанткой в кафе, и туда бы случайно зашел Рязанов покушать, он бы меня увидел и, сраженный моей неземной красотой, пригласил бы на главную роль. Я же вместе с бесчисленным количеством молодых актрис и студенток проходила сложнейшие кинопробы, меня смотрели с каждым партнером… Мне повезло только в том, что из тысяч Эльдар Александрович выбрал меня. Но когда он меня только увидел, он был в шоке. Я же хипповала и приехала на пробы в обрезанных, рваных джинсах, разных сандалиях, с длиннющими ногтями, раскрашенными в разные цвета и с вплетенными в длинные, распущенные волосы денежками… Я курила «Беломор», сплевывала сквозь зубы, сквернословила – у меня не было ничего общего с моей будущей героиней. Это когда меня переодели и причесали, произошла полная перемена личности… внешняя, потому что внутренне я по-прежнему оставалась собой, и никакая трагичность и любовные страдания мне, в мои 23 года были не знакомы. Я была абсолютно уверена, что все, без исключения должны быть от меня в восторге, а мужчины, так просто обязаны дежурить на коленях у моих ног… И если бы мой избранник бросил бы меня, я бы сказала: «Подумаешь, завтра будет пятнадцать новых». Страдать я просто не умела. Изображать страдания на экране мне помогали мои партнеры, особенно Никита Михалков, я его очень уважаю, а тогда, пожалуй, могла бы и увлечься… Но я, хоть и была наивная и многого не знала – этакая «девушка с Урала», все-таки «с головой дружила», Михалков для меня был, как инопланетянин, к которому и подойти не смей. Он же знаменитый, семейный, так зачем за него бороться? Я всегда была уверена, что для меня и так солнца хватит.

    Если честно, я никогда не влюблялась в мужчин-актеров. Обычно, если я вижу интересного мужчину, я инстинктивно сразу вся подтягиваюсь, преображаюсь, даже сама себе начинаю больше нравиться, а когда я в Доме Кино ко мне подваливает какой-нибудь служитель Мельпомены в нечищеных ботинках с гнилыми зубами и говорит: «Ларик, купи мне кофе!», - я просто не вижу в нем мужчину. Если мужчина к тридцати годам не заработал себе на кофе, а к сорока своей даме на хорошее вино и остальные ее прихоти – он просто дурак или лентяй, и такой мужчина не может меня интересовать.

    Шашкой зарублю

    Между тем, несмотря на удачный дебют и справедливые ожидания Ларисы, что теперь все режиссеры просто обязаны к ней выстроиться в очередь, предложения о съемках поступали не часто, да и роли были отнюдь не звездные – девушки-спортсменки, героини-партизанки, стахановки-колхозницы. Были и более интересные сценарии, но почему-то даже после удачных кинопроб кандидатуру Гузеевой худсовет «зарубал».

    - Был один конкретный человек, который мне угрожал, что сниматься я не буду никогда. Он считал, что я должна благодарно лизать ему руки только за то, что он воззрел на меня свысока. Может быть, если бы я была сговорчивее и покорнее, моя творческая судьба сложилась бы намного успешнее. Но я же Уральская казачка, моя гордыня скорее допустит, чтобы я зарубила шашкой паскудника, чем уступила ему и стала его любовницей. Было и такое, что в процессе съемок режиссеру вдруг приходило в голову, что неплохо бы иметь со мной более близкие отношения. После моего грубого отказа он, конечно, не мог снять меня с роли, потому, что на съемки потрачены немалые деньги, но впредь уже никогда не приглашал. Никогда на свою внешность я «не покупала никаких благ», и не жалею об этом. Все, что я имела, я зарабатывала профессией, и не важно, что большинство моих работ никто, кроме меня не помнит – у меня была одна звездная роль, многие ли могут этим похвастать? Иногда я и сама по глупости отказывалась от хороших ролей. Например, вместо того, чтобы взяться за классическую картину «Накануне», я снялась в чудовищной ленте «Соперницы»…

    Но именно на съемках этой чудовищной картины актриса познакомилась со своим будущим мужем Ильей. Они почти сразу поженились, и на какое-то время Лариса окунулась в такое море любви, что не замечала ничего вокруг, даже то, что ее возлюбленный иногда приходит домой в каком-то странном состоянии.

    - Мое тепличное воспитание сыграло со мной злую шутку. До двадцати пяти лет я думала, что проститутки и наркоманы есть только за границей, да и то все сидят в тюрьме. Своего сына я воспитываю иначе, в девять лет он уже все знает и о наркоманах, и о голубых, и о том, как ухаживать за женщиной, что ей надо дарить дорогие подарки, водить в хорошие рестораны… А когда подрастет дочка, я научу ее премудростям женского обаяния, объясню, как себя вести, чтобы выбрать хорошего мужа, чтобы не попасть в лапы подонку… Я не хочу, чтобы мои дети повторяли мои ошибки.

    То, что Илья оказался наркоманом, стало для Ларисы настоящим ударом. Она пыталась устраивать его на лечение, верила всем его клятвам, сходила с ума от страха и боли за любимого и мечтала о ребенке. Но после лечения Илья снова возвращался к наркотикам. Однажды его нашли мертвым в парке… Лариса страшно переживала и винила во всем себя. Назло собственному горю и бессилию она стала выпивать…

    - Я первая, кто в нашей стране открыто заговорил о женском алкоголизме. Это болезнь, как грипп или желтуха, и алкоголиков надо лечить, а не ругать. У меня глаз наметанный, и я вижу, как в нашей артистической среде молодые девочки стаканами хлещут водку, я знаю, к чему это может привести. Как это произошло со мной? Был повод, и были друзья, готовые всегда протянуть полный стакан, были и те, которые видели, что я погибаю, и радовались, что освободится место для них. Сначала мне нравилось, потом я не заметила, как с утра меня потянуло похмелиться – это происходит в один миг.

    Справляться с болезнью Ларисе пришлось самой. Она по-прежнему мечтала о ребенке и поэтому должна была вспомнить о собственном здоровье. Однажды на съемках в Грузии Лариса познакомилась с красивым молодым человеком, который оказался еще и деликатным, образованным и внимательным. Трудные по условиям съемки превратились в праздник. Глядя на то, как легко Ваха решает ее бытовые пробелы, Лариса поняла, что хочет родить от него ребенка. Родился Георгий. Но жизнь с Вахой у Ларисы не сложилась – уж слишком в разных традициях выросли супруги и по-разному представляли семейную жизнь. Но сын постоянно поддерживает отношения с отцом, ездит на каникулы в Тбилиси, а его грузинские дедушка и бабушка просто души не чают в любимом внуке.

    Чем сердце успокоится

    - Я поняла, что первый мужчина нужен для того, чтобы чему-то тебя научить, второй – чтобы ты родила от него ребенка, а третий – чтобы любить. У меня именно так и получилось. Я поняла, что только сейчас сумела по-настоящему полюбить. Я даже не хочу вспоминать других мужчин, потому что это может причинить боль Игорю – моему мужу, которого я люблю. И даже не потому, что он может узнать обо мне что-то неприятное. Нет, этот мужчина знает обо мне все, ведь мы с ним знакомы… страшно даже подумать, сколько лет. Я училась в Ленинграде, он жил в Москве, мы - студенты часто ездили в столицу на театральные премьеры. Но когда мне было 18, а Игорю 17, он мне казался безнадежным ребенком. На его попытки ухаживать я шутливо ответила: «Нравлюсь? Копи деньги». И он терпеливо меня ждал и всегда был рядом. Он мой друг на всю жизнь, настоящий кореш. Я выходила замуж, разводилась, у меня были всякие истории, а Игорь был рядом. Я рыдала у него на плече по поводу своих проблем, он возил меня по моим делам и всегда и во всем старался помочь. Он меня всегда вытаскивал из всех неурядиц, как зареванного котенка, прямо за шкирку.

    Когда Георгию пришло время идти в школу, я решила перевезти мою семью: маму и сына, в Москву, потому что я сама все-время работала в Москве. Мы с Игорем стали видеться еще чаще, да и Георгий к нему очень привязался. Но я по-прежнему считала Игоря только другом. Мама все-время меня «пилила»: «Чего тебе не хватает, дура, рядом такой мужик, а ты все думаешь, ты загляни в паспорт». Однажды у нас случайно произошли близкие отношения, и мы решили снять квартиру для встреч. Возможно, мы бы до сих пор продолжали изредка встречаться, если бы не случай. Игорь проводил меня домой и собрался уезжать. А в этот вечер разыгрался жуткий буран. Мама вышла в коридор и говорит: «Тебе не стыдно, ты сейчас развалишься в своей теплой кровати и будешь сладко спать до полудня, а его на мороз гонишь? Оставайся, Игоречек, переночуй». И когда утром мой сын с радостным воплем: «Ура, Игорь у нас ночует!», - промчался в его постель, мое сердце дрогнуло. Но до ЗАГСА было еще целых полтора года.

    Особое воспитание

    Лариса по-прежнему цеплялась за свою свободу и только, когда Игорь вымолил ее родить ему ребенка, согласилась зарегистрировать отношения. Каким же смерчем удивления пронеслась новость о том, что Гузеева решилась родить дочку в сорок лет!

    - У меня и первый ребенок поздний по советским понятиям, Георгия я родила в тридцать два года. На западе это бы не удивило никого, там женщины рожают, пока физиологически на это способны. Сейчас я могу дать своим детям гораздо больше, чем бы дала в 20 лет, я сама была глупым ребенком, вырезала кукол из бумаги и на вопрос мальчика: «Есть ли у тебя «капуста»?», лезла в овощной отдел холодильника. Теперь я знаю о жизни многое, у меня есть деньги, чтобы выучить детей, чтобы сохранить их здоровье, чтобы показать мир.

    Когда в семье рождается младший ребенок, старший уходит в тень. Лариса хорошо помнит, как в детстве ненавидела младшего брата и делает все, чтобы ее сын не испытывал подобной ревности.

    - Я привыкла с Георгием разговаривать, как со взрослым мужчиной. Когда родилась Лелька, сын сначала ревновал, я ему сказала: «Пойми, я люблю тебя на целых восемь лет дольше, Лелька только родилась, а ты – мой любимый уже давно, ты – мой вымоленный ребенок, я тебя у Бога просила. Я тебя люблю, даже если ты приносишь плохие отметки – ты меня этим расстраиваешь, но я тебя все равно люблю». Эти слова я ему говорю постоянно, он умный человек и быстро понял, что лучше иметь сестренку – родную кровь, чем быть совсем одному. И сейчас Георгий по-взрослому добивается моего расположения – он спорит с Игорем, кто первый подаст мне руку при выходе из автомобиля. Вообще, Игорь очень хорошо влияет на Георгия. Я могу тысячу раз повторить: «Ты должен хорошо учиться, потому что тебе придется зарабатывать деньги, которые ты будешь тратить на достойных женщин, на благополучную жизнь…». Но личный пример Игоря, который очень многого добился в жизни своим трудом, действует лучше любых назиданий.

    На самом деле, состоятельность мужчины говорит о его силе характера и уме, поэтому вряд ли бы мне понравился мужчина, едва сводящий концы с концами. Мой муж – владелец ресторана, и достаточно взглянуть на интерьер этого заведения, чтобы понять, что у него безукоризненный вкус. Поэтому я могу легко довериться ему и в выборе мебели и в выборе нового платья. Мне с ним легко и надежно, как за каменной стеной, мы можем часами гулять по улице, с удовольствием смотрим одни и те же фильмы и смеемся на одних и тех же местах. Мы можем бессовестно налопаться попкорна, а потом сидеть на диете, мы любим «перемыть косточки» общим знакомым. Я имею возможность не сниматься во всем подряд, а выбирать то, что мне нравится, а могу и вообще не сниматься… Но я считаю, что любить и уважать можно только работающую леди, потому что она независима. Ведь именно от этого унизительного чувства зависимости происходит большинство семейных драм. Когда зависимая женщина терпит унижения и побои от мужа, мне почему-то не хочется ее пожалеть, наоборот, хочется добить – сама виновата, что такое допустила.

    Независимость – это главное достоинство женщины. Я могу выбирать: захочу – еще рожу ребенка, я знаю, что я смогу его вырастить; захочу – сменю профессию. Сейчас меня, например, гораздо больше интересует ресторанный бизнес, чем кино. Я собираюсь открывать свой ресторан, будем с мужем соревноваться – у кого лучше. На самом деле я потрясающе готовлю, о моих кулинарных способностях по Ленинграду ходили легенды. Когда я стала выезжать за границу, я всегда очень интересовалась национальной кухней, и вместо того, чтобы везти в Союз шмотки и радиоаппаратуру, притащила целую коробку авокадо о которых здесь еще никто не слышал. Я собрала целую тусовку и угощала их авокадо с черной икрой – это был настоящий фурор! Однажды, когда я была в Мозамбике, один очень богатый владелец золотых приисков, пораженный моим интересом к национальным блюдам, был готов работать моим шофером, лишь бы что-нибудь отведать из моих рук. Довольно долго он закидывал Госкино письмами в мой адрес и приглашениями в Африку.

    Игорю тоже нравятся мои кулинарные изобретения, так что вполне верна пословица о дорожке к сердцу любимого через его желудок. На самом деле, приготовление пищи – это тоже искусство. Можно судить о культуре страны по тому, как питаются ее граждане.

    Сегодня Лариса совершенно счастлива, она считает, что стоило пройти через столько испытаний, чтобы теперь обрести любовь и благополучие. Но она не жалеет, что «не прибилась к этому берегу» раньше. Как знать, может быть, ей просто не хватало жизненного опыта и переживаний, чтобы на их фоне счастье засветилось радужными красками. Она не боится говорить о счастье, не страшится, что кто-то ее сглазит, потому, что она знает, что только Бог имеет власть дарить отбирать.

   

    Екатерина РОМАНЕНКОВА, Татьяна АЛЕКСЕЕВА